Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

«Сучки! Вот ведь… сучки! Все-то им нужно знать!»

Оказавшись в фойе общежития, Юля с такой злостью шибанула дверью, что страшный грохот протяжным жалобным эхом разнесся по коридорам здания.

В душе творился дичайший раздрай. Полнейший хаос. Чертов армагеддон.

Ей овладело бесконечное смятение. Да, вечерок выдался тот еще.

Но даже недавнее похищение и страх смерти заботили Юлю сейчас гораздо меньше, чем собственная реакция на слова Шершневой. На одно лишь предположение той о ее возможной связи с Каримовым. Интимной связи.

«Боже…»

Она до такой степени озверела от подобного заявления, что готова была размозжить бестолковую голову этой неисправимой сплетницы прямо о бетонную стену. Ну, либо с корнем вырвать ее поганый язык. Тоже вариант. Однако… девушку не покидало ощущение (странное, нелогичное), будто она настойчиво пытается обмануть саму себя. Без конца прокручивая в памяти свои же слова, брошенные той курице исключительно в порыве гнева, Юля корила себя за излишнюю эмоциональность. За тотальную несдержанность.

«Зачем? Зачем я так сказала? Это же… неправда! Я так не считаю! Я…»

С другой стороны, что еще она могла ответить Шершневой и ее подругам?

Неважно. Уже неважно, ибо…

«Все равно теперь сплетни поползут. Нужно быть к этому морально готовой. Чертов Серп! Не мог высадить меня чуточку дальше? У остановки, например? Обязательно было к главному входу подвозить?»

В тот же миг стыд опалил ее щеки. Угрызения совести пожирали изнутри.

«Я – обычная неблагодарная дрянь! Черт! Самой от себя противно!»

— Попова, ты там в порядке?

Круговорот тревожных мыслей прервался требовательным голосом их вахтера Леонида Семеновича. Вздрогнув, Юля попыталась сосредоточиться на мужчине. Но, как ни крути, это оказалось задачей со звездочкой – от ярости, полыхающей в крови, перед глазами плыло. Да и алкоголь повышенной крепости резко ударил в голову, превращая конечности в вату.

Он путал чувства. Дурманил разум. Горячил кровь. Затормаживал реакцию.

Тем не менее, собрав в кулак последние крупицы своего самообладания, Юля улыбнулась. Да, фальшиво. Да, через силу. И все же...

— Конечно, Леонид Семенович!

— А чего тогда косяки мне тут сносишь?

— Извините!

— Извините ее, — заворчал мужчина, нажимая на кнопку турникета. — О, времена пошли! О, нравы! Никакого уважения к казенному имуществу!

Преодолев последнее препятствие и не обращая никакого внимания на вечное недовольство вахтера, Юля устало побрела к лестницам шаткой неуверенной походкой. На душе кошки скребли. А на сердце точно каменную глыбу водрузили. Она стискивала мышцы, безжалостно сминала плоть. И эти ощущения были пугающе реалистичными.

До жути. До дрожи. До паники.

От переизбытка эмоций Юле тяжело было даже дышать.

Перед глазами кадрами киноленты вспыхивали сегодняшние события.

И от всех тех воспоминаний необъяснимое волнение заполняло душу до краев. А в груди начинало барабанить с запредельной скоростью.

«Что все это значит? Что происходит?»

Она не понимала. Но знала наверняка:

«Он помог мне! Он спас меня! И он… смотрит на меня так, как никто и никогда прежде! Под его взглядом я словно… умираю! И оживаю вновь…»

Зажмурившись на миг, Юля схватилась за стену, дабы не упасть.

«А еще мы целовались. Дважды! И я едва не отдалась Серпу прямо в его кабинете! Прямо на его столе! Боже, что со мной не так? Я сошла с ума?»

Припомнив одну не менее пикантную деталь, Попова и вовсе остановилась.

Замерла. Застыла. Нервно прикусила губу и часто-часто задышала.

«Я пялилась на его стояк! Я, как последняя дура, пялилась на его стояк! И он это… мама дорогая, он все видел! Все понял! Господи, как теперь в глаза ему смотреть? Как посещать его лекции? Я не смогу… я умру от стыда!»

Внезапно разозлившись на саму себя, Юля решительно продолжила путь.

«Ой, все! Не хочу об этом думать! Не хочу… Не хочу… Не хочу...»

Погрузившись в размышления, девушка не заметила, как добралась до своей комнаты. До комнаты, которая, к ее удивлению, оказалась пуста – Эльвиры и Тони «дома» не было. Оно и к лучшему. Это избавило ее от лишних расспросов и крайне неловких объяснений. Приготовив одежду на завтра, Попова расправила постель и отправилась в душевую. Хотелось как можно скорее смыть с тела пыль и грязь. А с ними и все тяготы сегодняшнего дня.

большинство студентов еще не вернулись с КВН. Настроив температуру воды, Юля встала под обжигающе горячие струи и принялась с остервенением тереть мочалкой свою нежную кожу, стараясь привести себя в относительно божеский вид. И… пытаясь избавиться от Серпа в своей голове. Да тщетно все. Мужчина так

на

он оживал в сознании, стоило только

трясусь от страха из-за похищения, а трепещу от волнения, вспоминая его способы… согреть меня? Господи, я же ведь млела

себя мочалкой. Тем отчаяннее глупое сердце трепыхалось за

потерянной и

Я – взрослый человек. А взрослые люди от проблем не убегают. Их решают. Мне нужно успокоиться. Извиниться. И… поблагодарить его за помощь. Как бы там

процедуры, Попова вернулась

позволяло алкогольное опьянение) переоделась

когда проваливалась в

мной, пташечка? Это ты зря! Я ведь могу и…

***

в коридор за несколько

Это что еще за хрень? Какого черта

бормотание. Складывалось ощущение,

в комнату и ошеломленно

Юля? А ну-ка, подъем!

накинула поверх пижамы свой простенький атласный халат, всунула босые стопы в тапочки и (зевая во весь рот) тоже выскользнула в коридор. Да так и замерла, подобно статуе, увидев представшую взору картину – у порога столпились не менее пятнадцати человек.

— скрестив руки на груди, Эльвира вслух прочитала надпись на последнем плакате. — Ничего не хочешь

такой степени ошарашена уведенным, что буквально лишилась дара речи. У

сплю! Это сон! Я

с какой попытки девушка уточнила срывающимся

Как все это…

толпе прошелся задорный хохоток. Затем вперед выступили три парня-старшекурсника и

просим: прими от нас эти скромные дары

вытаращилась на главного активиста

закашлялась, поперхнувшись

Юля, лихорадочно выискивая в толпе

публику, заговорил

— О какой еще…

О, собственность Серпа! — загоготал третий. — Взываем к твоей мудрости и просим:

месте, точно в одно место ужаленная. А после побледнела до состояния больничной

«Господи! Они… они… нет!»

— гаркнула на присутствующих Эльвира. Имела право. Как-никак,

осознав вдруг, с

неприятную историю. Моя жизнь в буквальном смысле висела на волоске. Каримов случайно проезжал мимо и помог мне. Потом привез в общежитие. А эти идиотки решили, что я с ним

— выступила вперед Шершнева. — Согласна, задумка так себе. Но… нам действительно нужна твоя помощь. Серп был свидетелем нашей вчерашней стычки и собирается вышвырнуть меня с девчонками из общаги! На улицу. И все из-за тебя!

каким

— Тебе виднее, детка!

Я тебе не

Вы что, на нашу Юльку вчера наехали? Мы с Тоней недостаточно четко обозначили свою

Просто задали вашей девочке-припевочке парочку неудобных вопросиков! Только

чтобы задавать

— Ой, можно подумать…

Вы, видно, забыли, что, проживая здесь, обязаны подчиняться определенном требованиям! И эти требования гласят – никаких несанкционированных митингов без одобрения руководства! Так что живо взяли в ручки весь мусор, что валяется у меня под ногами, и в темпе вальса разбежались по своим норкам, пока об этом инциденте не стало известно коменде, декану

веселости среди присутствующих не

другим принялись разбирать свои

приблизилась

пострадали из-за тебя! — выплюнула она обиженно. — Мы окажемся на улице, понимаешь? Куда нам

попытаюсь. Не потому, что слухов испугалась или твоим представлением впечатлилась. Нет. Просто жаль тебя. По-человечески. Но если ты еще

Не повторится! Клянусь,

покажет! — холодно обронила Юля, возвращаясь в

***

появилась за десять минут

забежать в местную кондитерскую лавку, где выбрала небольшой, но

было крайне глупым и даже абсурдным

так… чисто символически. А заодно, если подвернется возможность, поговорить с ним о Шершневой и

Не верю, что собираюсь

шустрая! — рявкнул кто-то голосом, от которого нервная дрожь промчалась вдоль позвоночника.

всю голову парня Ирины Синицыной. Молодой человек являлся единственным сыном мэра города, а также приходился каким-то родственником ректору их ВУЗа. Перед ней сейчас стоял высокий, дерзкий, безумно опасный и избалованный мажор, которого справедливо побаивались почти все студенты – слишком мощным для своего возраста

— Извини!

фыркнув, парень уверенно прошагал

вздохнула,

Иринка! Как же она его

миг девушка напряглась

с расписанием мелькнул до боли знакомый

же пустилось в галоп, а колени предательски

«Серп! Ой, мамочки!»

От волнения ее затошнило. Но набрав воздуха в грудь и призвав на помощь все свое мужество, она решительно направилась прямо к Каримову.

— Доброе утро, Марат Евгеньевич! — отрапортовала, улыбаясь точно пришибленная. Мужчина скользнул по ней холодным безразличным взглядом (от которого ей резко поплохело) и бросил коротко:

— Доброе!

Юля протянула ему десерт, упакованный в картонную коробку.

— А… а это вам!

Серп даже взглядом не удостоил ее скромный презент.

Продолжил с небывалым интересом изучать расписание на стойке, сверяя его со своим планшетом. Попова же, оцепенев от странных предчувствий, так и застыла с протянутой рукой.

— Марат Евгеньевич, что-то не так? Что-то случилось?

— Ступай на пару! — прозвучало почти угрожающе.

Недоуменно нахмурившись, она вновь растянула губы в грустной улыбке:

— Это не взятка! — пояснила зачем-то. — Просто торт! Хотела отблагодарить вас…

— Занят я, Попова! — жестко. — Занят!

Едва он успел закончить фразу, к ним приблизилась студентка четвертого курса Вероника Селезнева. Эффектная. Красивая. Сексуальная.

Ее юбка едва прикрывала ягодицы. Ее грудь практически вываливалась из глубокого декольте. Увлажнив губы, девушка заискивающе промурлыкала:

— Марат Евгеньевич, я внесла правки в статью! Проверите?

— Разумеется, Селезнева. Даже интересно, чем ты удивишь меня на сей раз!

Она протянула ему какие-то бумаги и поинтересовалась:

— Когда мне зайти к вам? Когда у вас будет свободное время?

Наконец Каримов отвлекся от своего занятия.

— Прямо сейчас.

— Но вы же заняты! — горько усмехнулась Юля, буравя его взглядом.

— Да, занят! — прилетело в ответ. — Но не для всех!

Его рокочущий голос показался ей громовыми раскатами.

Он говорил тихо, а у нее закладывало уши, как от громкого рева.

Сердце сжималось в груди до предела. Во рту стало горько от подступившей желчи. С потерянным выражением лица Попова смотрела вслед этой удаляющейся парочке,и не понимала уже ровным счетом ничего.

Но за ребрами так больно ныло, что хотелось реветь.

Чувства, отдаленно напоминающие ревность, буквально душили ее.

Сводили с ума. Резали без ножа. И выворачивали наизнанку.

«Ну и ладно! Мне-то что? Мне так даже… лучше!»

Однако, чем дольше Попова таращилась на торт в своей руке, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, тем более жалкой себя ощущала.

«Вот чем они там занимаются? О, я догадываюсь! Наверняка Вероника уже сидит на его столе и пылко отвечает на грубые безудержные поцелуи!»

В какой-то момент, не выдержав напряжения, она со всей дури сжала кулаки, впиваясь ногтями в собственную плоть. А после, не чувствуя земли под ногами, помчалась прямо к нему в кабинет. С трудом понимая, что творит, Юля ворвалась внутрь без стука. Влетела в помещение так быстро и стремительно, будто за ней черти гнались. К ее удивлению, все было… в рамках приличия. Селезнева сидела на противоположной стороне его стола, а сам Каримов, вальяжно развалившись в своем кресле, изучал ее статью.

Но заметив незваную гостью, мужчина угрожающе прищурился.

В глубине бездонных темных глаз сверкнула сталь.

— Попова? — прогромыхал он разъяренно. — Ты что себе позволяешь?

— Пытаюсь быть благодарной! — вернула его же тоном.

У мужчины от немого изумления брови на лоб поползли.

Юля же тем временем поставила торт в центре его стола.

Тяжело дыша, она пояснила:

— Это не вам! Это для Артема! Взамен его… его бургеру!

— Артем ни в чем не нуждается!

— О, это не так! — огрызнулась девушка, пытаясь не разреветься. — Бедный мальчик очень сильно нуждается… в нормальном дядюшке!

— Попова! Следи за…

Она не стала дожидаться окончания его гневной тирады.

Просто вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.