Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

— Дура косорукая!

— Какой ужас! Мое платье!

— Что ты наделала?

— Ты хоть представляешь, сколько оно стоит?

— И как таких неуклюжих дур вообще на работу берут?

— Да оно стоит дороже, чем вся твоя никчемная жизнь!

Стиснув кулаки так сильно, что онемели пальцы, Юля смиренно молчала, гипнотизируя потерянным взглядом пол под своими ногами. Она целый вечер обслуживала столик этих «светских львиц» и надеялась хотя бы на чаевые. Но перед тем, как оплатить счет, их дружная троица заказала еще бутылку хорошего дорогого вина. И когда Попова, сдержанно улыбаясь, наполняла напитком бокал одной из клиенток, ее подруга будто бы случайно потянулась за своей сумкой, одновременно толкнув Юлю.

Та не успела среагировать должным образом – бутылка выскользнула из рук и приземлилась прямо на стол, заливая некоторые почти доеденные блюда темно-бордовой жидкостью. А вино из бокала крупными брызгами осело на светлом наряде ближайшей к ней девушки. После случившегося все трое накинулись на Попову с оскорблениями и обвинениями, вереща чуть ли не на весь «Запретный плод». Чувствуя себя обиженной и уязвленной, она тихо обронила:

— Извините!

«Молчи! Молчи! Молчи! Не огрызайся! Молчи…»

— Не нужны мне твои извинения! Кто у вас здесь главный? Зови немедленно!

— Простите! Мне очень-очень жаль! Но ведь… вы сами меня толкнули!

— ЧТО? — возмутились они почти синхронно.

— Хочешь сказать, это мы во всем виноваты? — зашипела главная зачинщица.

— Ни в коем случае! Просто…

— Не хлопай глазками, администратора пригласи!

«Господи! Да что ж сегодня за день-то такой? Днем Каримов всю кровь свернул. Вечером еще хлеще. Нет. Я так долго не выдержу. Не смогу.»

Деваться было некуда. Да и приглашать администратора не пришлось.

Инна Александровна находилась поблизости и подошла к нужному столику довольно быстро. Не став ничего выяснять и ни в чем разбираться, она заискивающе затараторила:

— От имени всего нашего заведения приношу вам искренние извинения! Мы дорожим нашей репутацией и сделаем все, чтобы наши посетители были довольны. В качестве компенсации за случившееся мы готовы взять на себя все ваши расходы за сегодняшний вечер! Вы окажете нам честь?

У Поповой потемнело в глазах, и воздух застрял где-то в горле.

«Как все расходы? Как все?»

Она прекрасно знала, что это значит. Ибо «все» расходы клуб не брал на себя никогда. Процентов семьдесят от общей суммы удерживалось из зарплаты сотрудника в случае «косяка» с его стороны. Пребывая практически на грани обморока (ибо наели эти красотки за вечер ужасающе кругленькую сумму), Юля нервно переступила с ноги на ногу. Замялась.

И все же попыталась возразить:

— Инна Александровна, я…

— Ступай, Юля! Тебя заждались другие посетители! Мы все обсудим позже!

Неизвестно каким чудом сдерживая слезы, она направилась к двум соседним столикам. За одним расположилась большая шумная компания. За вторым – двое солидных и достаточно взрослых мужчин. Последние сочувствующе улыбнулись ей, с осуждением поглядывая на ее недавних обидчиц.

Но ничего не сказали. И слава Богу. Сейчас девушка больше всего на свете страшилась окончательно лишиться контроля над своими эмоциями.

Приняв заказ, Попова направилась в стрип-зону, дабы проверить, все ли хорошо у других ее «подопечных», коих насчитывалось чуть больше обычного. Из-за внезапной болезни одной из коллег им с девчонками пришлось взвалить на себя и ее обязанности. Там-то Юлю и настигла Инна Александровна. Отведя чуть в сторонку, она безапелляционно заявила:

— Их счет вышел почти на двадцать тысяч. Тридцать процентов мы возьмем на себя. Остальное вычтем из твоей зарплаты. Из ее премиальной части.

— Но так нечестно, — сокрушенно выдохнула, прекрасно понимая, что ее слова – лишь пустой звук. — Инна Александровна, они же сами меня толкнули! Они сделали это специально, чтобы…

— Конечно, специально! — строго обрубила женщина. — В этом и есть твоя вина – ты позволила им подставить себя! Сколько раз говорить: каждый третий посетитель заведения – такой же нищеброд, как и мы с тобой! Они не хотят платить за еду и развлечения! Они хотят получить все за чужой счет! За твой счет! И твоя первостепенная задача – предвидеть это! Ты должна быть предельно собрана! Предельно внимательна! А ты всю смену в облаках витаешь! Что с тобой произошло? Ты заболела? Плохо себя чувствуешь?

— Нет…

«Я просто думаю о нем! Я какого-то дьявола постоянно думаю о нем! Я не могу выбросить его из своей головы! Не могу контролировать эти чертовы мысли! Вот что я такого сделала? Чем его разозлила? Вчера он… пледом меня укрывал! А уже сегодня смотрит так, будто я – пустое место!»

Шумно выдохнув, непосредственная начальница продолжила гораздо спокойнее:

— Юля, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты – на редкость старательная девочка. Но… в данной ситуации ничего поделать я не могу. Правила едины для всех сотрудников. Без исключений! Ты должна это понимать.

Будучи не в силах поверить в случившееся, Попова уставилась в одну точку и кивнула. А после глухо пробормотала безжизненным голосом:

— Для меня это… огромная сумма.

— Не переживай! Долг будут списывать мелкими частями.

— Спасибо.

— И не расстраивайся! Все мы через это проходили!

— Не могу. Не расстраиваться.

— Как бы там ни было, штраф все же лучше, чем… увольнение.

Улыбнувшись через силу, Юля промямлила что-то в ответ.

А сама торопливо засеменила в сторону уборной.

Просто чувствовала – еще чуть-чуть, и слез точно не миновать.

Ей требовалась передышка. И пара пригоршней ледяной воды.

Оказавшись внутри, она обессиленно прижалась спиной к стене.

«Ерунда! Пф! Я переживу это! Бывало и хуже! Справлюсь!»

Внезапно распахнулась одна из кабинок. Перед ее взором предстала танцовщица Карина. Та самая Карина, которую однажды Серп уволок в «укромный уголок» в один из своих визитов в «Запретный плод».

— Привет! — прощебетала она, походкой от бедра направляясь к умывальникам.

— Привет, — нехотя буркнула Юля.

— Тяжелый денек?

— Типа того.

у тебя, прямо скажем

тебя прямо мечта? — раздраженный

смешок. — У всех

тоже приблизилась к раковине

пока она мыла руки и прикладывала прохладные ладони к своим пылающим щекам, прошли в тишине. В

Но Карина вновь заговорила:

Что-то давненько не захаживает. Я уже соскучилась по нему и его денежкам. Он – мой самый

одного

Марат? — принялась

Тот сексуальный мужчина, с которым ты так мило ворковала прямо в этом туалете некоторое время назад. Забыла,

понимаю, почему ты спрашиваешь об этом меня? Меня! Именно меня! Мне-то откуда

не кипятись! — хихикнула Карина. — Просто в свой последний визит Марат был сам не свой. Он словно с катушек слетел! Постоянно называл меня твоим именем, пока сам со мной… пока мы с ним… ну,

ты сказала?

тебя. Но знаешь, я не в обиде. Он со мной такое вытворял в тот день! Боже…

меня от подробностей! — закричала Юля, по-детски затыкая уши. — Я не хочу знать!

ошпаренная, с гулко колотящимся сердцем

ума от переизбытка эмоций, обрушившихся на нее многотонной лавиной. К счастью, ее отвлекли – сработала кнопка вызова одного из столиков. Те мужчины, которые стали невольными свидетелями сцены с вином, запросили счет. Действуя на автомате, Попова приняла оплату по карте и застыла в недоумении, когда обнаружила на столе четыре пятитысячные купюры. Один из

вам на чай,

А? — ошеломленно. —

— Да, вам!

но… нет! Не

не расстраивайтесь

***

рабочей смены прошел в относительном

серьезных происшествий. Уже возвращаясь в общежитие на такси, Юля обнаружила кучу пропущенных звонков и одно смс-сообщение с неизвестного номера. Бегло ознакомившись с

только сможешь! Умоляю! В любое время суток. Это очень важно. Нужно срочно поговорить. PS:

виски. Затем, поразмыслив секунду-другую,

Создавалось впечатление, будто все

— тихий

Чего тебе, Ань? — устало выдохнула

в

Но скоро

— Встретимся в коридоре?

сегодня к первой паре! Спать осталось чуть больше

отниму много времени!

Ладно, — безразлично отозвалась Попова

с водителем. Шершнева уже поджидала ее на крыльце. Укутавшись в плед, Анька напряженно

нахмурившись, Юля

— уточнила,

что есть мочи. А немного погодя,

Серп к себе…

только его образ ожил перед ее мысленным взором. Мужественный. Суровый. И

ясно! Я бы тоже

Сочувствую! — обронила, стыдливо отводя в сторону

миг вновь уставилась

думали, все – живыми из его кабинета не выйдем! Каримов знает все наши слабости. Знает, как наказать. И чем пригрозить, чтобы

наяву в ушах прозвучал голос Макарова. — При желании и

вслух гоготать

Гад – он

пересохло. Дико. До

воспоминания продолжали терзать сознание, разрывая его

Марат помог мне! Помог же! Не

на груди и припечатав

сколько раз, чтобы сообщить то,

— Шершнева выбросила окурок в урну и вперилась в Попову. — Ты прости меня за вчерашнее! Понятия не имею, чего я до тебя докопалась – мне нет дела до чужой жизни!

шмыгнула носом и

на колени встану? Или публично извинюсь? Скажу, что все сама выдумала, чтобы все сплетни одним махом обрубить? Я на

на корточки. Изумленно охнув, Юля остановила ее. Схватив за плечи, громко

С ума сошла? Мне ничего не

Ты

— Не понимаю чего?

какие коврижки не пойдут нам навстречу! Не захотят портить отношения с ним! А знаешь, что самое паршивое в этой ситуации? Виновата только я, но из-за меня страдают и Сурикова, и Маклакова! Я места себе не нахожу. Я спать не могу. Юля, помоги мне!

Чем? С Серпом поговорить

— Да! Пого…

усмехнулась. — Он

Юля! Только тебя

Да с чего ты это

и никогда не защищает! А за тебя… да он нам чуть бошки не открутил! Попова, ты что, слепая? Серьезно не видишь, как он реагирует на тебя? Не замечаешь, как смотрит? Не понимаешь, какую власть над ним имеешь?

Прекрати! Я сейчас всю общагу

Пожалуйста! — Шершнева вновь сморгнула слезы. — Сделай хоть что-нибудь, пожалуйста! Мне… мне никак нельзя вылететь из ВУЗа! Да даже из общаги мне вылететь нельзя!

же приземлился на грязное бетонное крыльцо, Аня судорожно всхлипнула, развернулась к ней спиной и задрала свою плотную пижамную кофту, оголяя область

сглотнув, Попова тихо

— Что это? Откуда?

стыдливо растерла

как пряжкой… задевает. Потом раскаивается, конечно! Извиняется. И боль проходит. Жаль только, следы остаются. Ну,

— Боже!

Он убьет меня! Он просто…

кислород полной

попытаюсь поговорить с ним. Сегодня

— Спасибо!

веришь, но Серп относится ко мне в разы хуже, чем к остальным студентам.

***

отчитывая девушку. — Поэтому позволяешь себе заявиться ко мне на пару спустя

насквозь прожигал ее холодным, но полыхающим от гнева

так, будто собирался всю

на глазах у всей аудитории.

себя

просто проспала. Сказывалась усталость и

итог – на этой неделе Попова приходила с опозданием почти на все первые

понимала, что виновата, но ничего с собой поделать

руки и освобождает от ответственности? — прогромыхал Серп. — Думаешь, теперь тебе можно

думаю, что ты козел! Редкостный козел! Неужели нельзя было высказать мне все это без свидетелей? Обязательно тыкать

если она

— Простите! Я не…

— Не надо мне здесь ресничками хлопать и святую невинность из себя изображать, Попова! — строго перебил ее мужчина. — Отвечай четко на мой вопрос!

Она прямо почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Побледнев до состояния мела, Юля нервно сцепила пальцы в замок и тихо отозвалась:

— Конечно, нет. Извините, Марат Евгеньевич.

Взгляд глаза в глаза. Его – убийственный, парализующий, тяжелый.

Ее – презрительный, осуждающий, обиженный.

Судорожный вдох. Рваный выдох. Его.

Серп будто пытался таким образом взять себя в руки.

Успокоиться. Но выходило у преподавателя… хреново, судя по всему.

Однако следующую фразу он произнес гораздо спокойнее.

— Так за что именно я должен тебя… извинить?

«Подчинись! — прочла в непроглядной тьме его глаз. — Не перечь!»

— За опоздание, — предавая себя, потупила взор.

«И за одно лишь свое существование, которое вас так сильно… бесит! Уф!»

Помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Внимание Каримова внезапно переключилось на Ирину Синицыну, которая возмущенно воскликнула:

— Трусы? Какие еще трусы?

В аудитории воцарилась гробовая тишина.

Марат Евгеньевич жестом велел Юле вернуться на свое место.

И просить ее дважды не пришлось. Уже спустя пару секунд она бесшумно примостилась за столом, расположенным как раз по соседству с неразлучными подругами – Леной и Ириной.

— В чем дело, Синицына? — с особым участием поинтересовался Серп.

— Простите! Извините! — беззаботно хохотнула та. — Неправильно прочитала мамино сообщение! Имелось в виду… трУсы!

— Переписываешься на моих лекциях?

— Нет! Но… это же мама!

— И что?

— Как что? Если вы завалите меня экзамене, и я вылечу из ВУЗа, то именно на ее хрупкие плечи ляжет забота обо мне в ближайший год. Поэтому маму нельзя игнорировать!

Каримов добродушно рассмеялся, что случалось с ним нечасто.

Очевидно, тоже питал особые чувства к Синицыной. Прямо как Макаров.

— Весомый аргумент, Ирина! — прозвучало снисходительно. А затем как ни в чем не бывало он продолжил лекцию. — Так на чем мы остановились? Ах, да!

Юля нервно поерзала на стуле, ощутив легкий укол… ревности.

«Почему? Почему все относятся к ней с таким уважением? Чем я хуже?»

Внешне девушка старалась казаться спокойной. Но не внутри.

В ее душе извергался вулкан, испепеляя все на своем пути. И навязчивое желание расцарапать Каримову физиономию становилось нестерпимым.

«Зачем он так со мной? Постоянно отчитывает, как школьницу! Боже, так стыдно! И обидно! Очень обидно! Я не понимаю его! Не понимаю!»

В какой-то момент поток тягостных мыслей прекратился.

До слуха донесся приглушенный шепот все той же Синицыной:

— Колись давай! Чего такого сверхъестественного ты натворила?

Ирина странно действовала на людей. Располагающе. В ней чувствовался некий… внутренний стержень. И несгибаемая воля. Глядя в ее пронзительно-зеленые глаза, Попова вдруг ощутила острую потребность выговориться.

— Ничего, — выпалила сбивчиво. — Просто устроилась работать официанткой в ночной стриптиз-бар. А Серп, оказывается, частенько там зависает! Пару раз даже подкатить ко мне пытался – по пьяни! А потом увидел в стенах ВУЗа и понял, что я его студентка. Представляешь, какой конфуз? Завкафедрой, а тут такое! Неудивительно! Теперь вот отрывается на мне по полной программе! Боится, что проболтаюсь… наверное!

— Вряд ли, — задумчиво протянула Ира.

— М-м-м? — недоуменно.

— Сомневаюсь, что он вообще чего-либо боится в этой жизни.

— Надеюсь, все же боится, — выплюнула язвительно. — Надеюсь, его личный кошмар реален! Надеюсь, он существует и сводит его с ума! Надеюсь, он не дает ему спокойно спать по ночам и пожирает изнутри! Надеюсь…

— Оу! — загадочно хмыкнула Синицына, прерывая ее на полуслове.

— Что?

— Осторожнее, красотка!

— В каком смысле?

— Ненависть – сильная эмоция! Самая сильная! Уж я-то знаю! Она поглощает тебя всю, без остатка. Мешает мыслить здраво. Ослепляет. Но если все же хорошенько приглядеться, за этим бесконечным круговоротом обид и недопонимания можно разглядеть нечто… большее. Гораздо большее!

— Ты на каком языке вещаешь? Я ни слова не поняла.

— От ненависти до любви один шаг, говорю, — улыбнулась Ирина. — Продолжишь ненавидеть его так же сильно – однажды влюбишься!

— Никогда! Ни за что! Ты… ты спятила, что ли?

— Нет! Но, по ходу… прилично опоздала с советом!

— Синицына!

— Не переживай! — девушка символично закрыла рот на замок. — Эта тайна умрет со мной! Я не из болтливых!

«Какая еще тайна? Какая, к черту, тайна? Не влюблена я в него!»

Подмигнув, Ира отвернулась от нее и принялась усердно конспектировать лекцию. Юля же себе места не находила, считая минуты до конца пары и искренне завидуя Беловой. Серп (по личной просьбе Макарова) освободил Лену от занятия и отправил на отработку прогулов к Виктору Эдуардовичу.

Тайком поглядывая на Каримова, Попова могла думать лишь об одном:

«Когда же ты настоящий? Здесь, за кафедрой? Или там… в лесу?»

Едва прозвенел звонок, мужчина покинул аудиторию.

Недолго думая, Юля ринулась следом.

— Марат Евгеньевич! — окликнула его, настигнув в коридоре.

— Не сейчас, пташечка! — приглушенный рык.

Поддавшись странному импульсу, какому-то… необъяснимому порыву, она настойчиво схватила заведующего кафедрой за локоть, удерживая на месте. А затем, глядя ему прямо в глаза, твердо отчеканила:

— Нет, сейчас!