Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

И тотчас же в кабинете воцарилась тишина. Ошеломляющая. Давящая. Звенящая. Такая, от которой закладывает уши. Такая, что громче любого крика. Юля не понимала, откуда в голове взялись подобные ассоциации, но ей действительно казалось, будто Марат сейчас вопит, надрывая связки.

Однако он молчал. Просто… сверлил ее своим тяжеленным взглядом, точно насквозь рентгеном просвечивал. Просто стискивал руки в кулаки и надрывно дышал. Просто сжимал зубы так сильно, что на скулах плясали желваки. Но не издавал ни звука. Впрочем, этого и не требовалось.

Серп неплохо умел разговаривать глазами. И Юля ужаснулась, увидев в их непроглядной тьме грозовой шторм. Чертов ураган. Он прилагал титанические усилия, чтобы держать в узде свои эмоции. И самого себя. Подтверждая ее догадки, Каримов бросил короткое:

— Сядь!

А после, не дожидаясь от Поповой какой-либо реакции, принялся напряженно вышагивать по своему кабинету. Раздражение и небывалая злость сквозили в каждом его жесте. В каждом взмахе руки (он то и дело ерошил пятерней свои волосы) и повороте головы. Не желая рисковать, ибо сама еще толком не пришла в себя после недавней истерики, Юля снова подчинилась. Насухо вытерла лицо от слез, втянула воздух полной грудью, медленно добрела до предложенного стула и осторожно присела на его край.

Колени дрожали. Неудивительно – ее всю сейчас прилично лихорадило.

Нервно сцепив пальцы в замок в надежде хоть немного скрыть свое смятение, девушка с замиранием сердца наблюдала за профессором.

Игнорируя ее присутствие, он продолжал мерить помещение тяжелыми размашистыми шагами. Хотя если уж называть вещи своими именами… Марат метался по кабинету, как разъяренный раненый тигр (словно мечтая устроить здесь погром) и никак не мог успокоиться. Пару раз он целенаправленно приближался к ней, заставляя ее вибрировать от напряжения и торопливо вскакивать на ноги. Явно хотел что-то сказать, но упорно молчал. Смотрел пристально. Внимательно. С легким прищуром.

А потом, скрипнув зубами, снова уходил. И Юля обессиленно оседала на стуле, пытаясь усмирить свой дико грохочущий пульс. В какой-то момент Каримов хотел закурить, но, грязно ругнувшись, смял в ладони пустую пачку из-под сигарет и швырнул картонный бесформенный комок на подоконник. На него же и облокотился спустя секунду, демонстрируя Поповой свою широкую спину. Прикрыв потяжелевшие веки, девушка заскулила мысленно:

«Что происходит? Ой, божечки! Что происходит?»

— То, что ты сказала Беловой… то, что я услышал… правда?

Она резко распахнула веки, покрывшись мурашками от его голоса.

Низкого. Хриплого. Измученного. И взгляда, пронзающего насквозь.

Марат неизменно находился все у того же окна, но теперь он развернулся лицом к Юле и ждал ответа. Напряженно ждал. Нахмурившись и не дыша.

Почти ничего не понимая, она машинально прикусила губу и кивнула.

Но тут же осторожно уточнила:

— Смотря что вы слышали…

— Все. От первого до последнего слова.

«Черт подери! Стыдно-то как!»

Ее щеки вспыхнули огнем. В глазах защипало.

Не проронив ни звука, Юля удрученно уставилась на свои колени.

— Почему? — требовательный тон. — Почему ничего раньше не сказала? Почему ты ничего не сказала лично мне?

— Зачем? — обронила тихо.

Банальный вопрос. Банальная фраза. Но Каримов взорвался, услышав ее.

— Зачем? — прогромыхал он раздраженно. — Что значит зачем, Юля? Ты хоть осознаешь, в какую кабалу себя загнала? Какого черта ты забыла на коммерческом отделении, если у твоей семьи нет денег? Что ты вообще делаешь на очном, если вынуждена сама оплачивать свое образование? Почему ты не перевелась на заочку, когда не поступила на бюджет? Сейчас бы спокойно зарабатывала деньги на сессию, но при этом не вредила бы своему здоровью! Твою мать! Да я даже представить не мог, что…

— Марат…

— Нет, я подозревал, — прервал ее бесцеремонно, — что ты из обычной среднестатистической семьи, хоть и обучаешься на самом дорогостоящем факультете. Думал, твои родные – как в подавляющем большинстве случаев – собирают все до копейки, чтобы дать тебе достойную путевку в жизнь. И это правильно. Так и должны поступать родители. Мне казалось, что тебе не хватает денег тупо на бабские цацки и банальные развлечения, поэтому ты из кожи вон лезешь, пытаясь совместить работу и учебу! Но все гораздо прозаичнее! Черт подери, Юля! Куда смотрит твоя мать? Ее все устраивает?

— Она… не знает!

Каримов резко замолчал, уставившись на нее ошеломленным взглядом.

А девушка, набравшись смелости, продолжила:

— Мне не хватило духу сказать ей, что я не поступила на бюджет. Боялась, что после предательства отца подобная новость доконает ее окончательно. По той же причине я на заочку не пошла – мама сразу догадалась бы. Нет, я должна учиться именно очно, чтобы она могла спать спокойно и не думать о том, что не в состоянии оплатить учебу своей дочери. А деньги на сессию… ерунда. Я заработаю!

— Жертвуя своим собственным сном? И возможно – безопасностью?

— Ну да.

— Ну уж нет!

— Я не понимаю вас! — на эмоциях повысила голос. — Правда не понимаю! Что все это значит? Чего вы ко мне пристали? Чего от меня хотите?

— Мое требование неизменно: ты уходишь из клуба! — прозвучало подобно приговору. — Уходишь! Иначе прощаешься с институтом! Выбирай!

В глазах снова защипало. Горло сдавил болезненный спазм.

— Вы опять за свое, да? — возмущенно бросила Юля. — Знаете, в какой ситуации я нахожусь, и все равно ведете себя, как последний…

— Расслабься, глупышка! Найду я тебе работу! — клятвенно заверил Марат.

А Попова уставилась на мужчину с негодованием.

Ибо не хотела становиться ему обязанной. Ничем.

— Какую еще работу, Марат Евгеньевич? — насупилась. — Какую? Которой будете потом меня же и шантажировать в случае чего? Которую сможете отнять в любой момент, если пожелаете? Спасибо, но нет! Мне такого счастья не нужно. Я пока еще в своем уме! Мне вообще ничего от вас не нужно. Ясно? И если действительно хотите помочь – просто не мешайте!

Пауза. Гневный прищур. И властное:

трудовые будни в

— Нет!

— твердо, с нажимом.

«Боже! Дай мне сил!»

на ноги и скрестила

но я не понимаю, почему вообще должна обсуждать с вами свои решения.

Ты разве еще не поняла? Меня касается все, что касается тебя, пташечка! — сказал как отрезал. —

приблизился почти вплотную. Встал так близко, что она невольно попятилась назад, упираясь бедром в

мужчина склонился к ее

— зомбирующий шепот прямо на ухо.

дрожь прошлась по

ваше дело!

рта едва

посоловели, засверкали лихорадочным

горла вырвался тихий

— Мое, малышка! Мое!

Так протяжно. Так трепетно.

и

его тепла. От

когда Каримов, не мигая, уставился на

***

голодного взгляда ее сердце толкнулась о

рвалось наружу. Будто рвалось к нему. Прямо в

машинально увлажнила свои безбожно пересохшие губы. И столь

шарить руками

Позволяла себя лапать и кайфовала от этого как сумасшедшая. Более того, так же жадно лапала его в ответ, просто дурея от этого

вклинился между ее бедер. Сам же застыл

собственного пульса Попова услышала

поцелую тебя, то все… уже не остановлюсь! Не

подставила шею под его

прочертил языком влажную дорожку на ее коже. От ключицы

Тело запылало огнем. Ее судорожный всхлип разбавил тишину

продолжая покрывать ее горло жадными порывистыми поцелуями. — А вот у меня

— Какая?

скорее уж… предложение! — мужчина

— Какое?

— Выгодное!

Юля выгнула спину, когда он провел ладонью между ее лопаток

хрипло в перерывах между ласками. — Я хочу, чтобы ты… раз и навсегда… выкинула из своей головы… мысли о… хирургической дефлорации! Все должно происходить

внезапно опрокинули ведро ледяной воды. Все наваждение развеялось в ту

— выдохнула изумленно.

от

только что предложили мне… продать вам…

заглянул ей в глаза. Его

Я не так сказал, Юля! Совсем

Попова, отталкивая его от себя. — Вы снова пытаетесь

опять придвинулся к ней и яростно

Нет, милая! Я пытаюсь удержать тебя от

каких еще

в нее совершенно обезумевшим взглядом. — Я ведь даже не представляю, что сделаю

соскользнула со стола на

— Вот и проверим!

— Юля! — грозно.

Дать бы вам

костяшкой пальца

— сообщил чуть заторможенно. —

дыхание. Одичавший взгляд

разум. Дурманящая

клубок все ее

из них на кого

определить, кто

удовольствия, они отчаянно целовались, жадно вгрызаясь

сродни помешательству. Сродни чистейшему

не могла противиться его напору.

расстояние. Лишь когда дверь его кабинета распахнулась, Попова

Татьяна Петровна

прямо с

это что еще

и наверняка взъерошенную) настороженным взглядом, женщина резко замолчала. Удивленно вскинув брови, переключила свое внимание на Каримова. Затем снова на

пару секунд, показавшихся вечностью, она

что здесь

***

пар Юля просто

Маркелова беседовала с Каримовым, и как он объяснил ей, почему был застигнут наедине со своей студенткой в таком… провокационном внешнем виде. Все элементарно – ей не позволили узнать. Игнорируя

трещали о том, что слышали крики, доносящиеся из кабинета Серпа, когда проходили мимо.

Или нет? Или да? Ой, мамочки! А если все же да?

раз господь оказался

пары в их аудиторию заглянула

— Попова, в деканат!

Чувствуя, как от волнения цепенеют конечности, а внутренности сиротливо липнут к позвоночнику, Юля все же уточнила:

— А кто вызывает? Каримов?

Секретарь Татьяны Петровны закатила глаза:

— Разве я сказала, что тебя хотят видеть на кафедре? В деканат!

— Поняла я! — отмахнулась нервно. — Поняла! Спасибо!

«Черт! Черт! Черт!»

Деваться было некуда. Торопливо запихнув в сумку все свои вещи, она выскочила из аудитории, даже не попрощавшись с ребятами. Успокоиться не удавалось, хоть до ста мысленно считай, хоть до миллиона. И тем не менее в кабинет декана Попова вошла, сохраняя внешнюю невозмутимость.

— Татьяна Петровна, вызывали? — натянула на лицо дежурную улыбку.

Маркелова посмотрела на нее поверх своих очков, а после кивнула:

— Да, проходи!

Плотно прикрыв за собой дверь, Юля приблизилась к ее рабочему столу.

— Садись! — услышала в тот же миг и безропотно опустилась на предложенный стул. Ее сердце отчаянно барабанило в груди.

Во рту пересохло до противной горечи. В глазах плясали черные точки.

— Расскажи-ка мне, как у тебя дела? — добродушно улыбнулась женщина.

— Все хорошо…

— Ты уверена?

— Да.

— Тогда почему пропускаешь так много занятий?

— Я работаю параллельно…

— Угу! — задумчиво. — Зачем?

— Чтобы учебу оплачивать.

— А если я скажу, что больше не нужно?

— Чего не нужно? — недоуменно. — Работать?

— Оплачивать учебу!

На сей раз Юля не смогла сдержать слез. Они хлынули из глаз.

Ее плечи задрожали. В горле образовался комок.

— Не отчисляйте меня, пожалуйста! Я все отработаю!

Недоуменно нахмурившись, Маркелова встала и подошла к девушке.

Погладив ее по голове, попыталась успокоить.

— Ну, что ты в самом деле, Попова? Никто тебя не отчисляет!

— Но вы же сами сказали!

— Что?

— Что оплачивать учебу мне… — спрятав лицо в ладонях, она горько зарыдала: — …больше не нужно!

— Да, не нужно, — тяжелый вздох. — Но совсем по другой причине!

Стыдливо растерев по лицу соленую влагу, Юля вопросительно уставилась на декана. Женщина недовольно скривилась, покачала головой, но все же произнесла, пусть и с явной неохотой:

— Мы наблюдаем за тобой с первых дней. Ты достойно проявила себя в стенах ВУЗа. И в качестве исключения мы решили перевести тебя на бюджет.

— Это что, шутка? — переспросила, будучи не в силах поверить услышанному.

— Нет. Не шутка.

— Меня на бюджет? То есть… это значит… что… о, Боже! О, Боже!

Не помня себя от шальной радости, Юля завизжала как оглашенная.

Не справившись с эмоциями, вскочила на ноги и набросилась с объятиями на Татьяну Петровну, перепугавшуюся ее неадекватной реакции.

— Попова! — верещала та. — Попова, прекрати! Ты меня сейчас задушишь!

— Спасибо вам! Спасибо!

— Да-да!

— Я так благодарна… вы не представляете! А… что нужно сделать для перевода? Написать заявление? Предоставить реквизиты для будущей стипендии? Я мигом все сделаю! На имя ректора писать, да?

— Так, стоп! — Маркелова жестом заставила ее умолкнуть. — Ничего и никому писать не нужно! Более того, ни одна живая душа не должна знать о нашем с тобой разговоре. Ты меня поняла? И стипендии у тебя не будет! Наверное…

— Но… почему? Все бюджетники получают стипендию!

— А вот ты не будешь. Ты исключение. Потому что по всем документам ты по-прежнему учишься на коммерции! В этом плане ничего не изменится. Кроме одного – платить за учебу тебе больше не нужно! Такой вот… финансовый парадокс. Сохраним же его в тайне!

— Простите, я не…

— Все, Попова! — раздраженно фыркнула Татьяна Петровна, возвращаясь на свое рабочее место. — Ничего слышать больше не желаю. Почему? Почему? Пристала же! Аж голова из-за тебя разболелась! Иди давай. Иди с Богом!