Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

— Виктор Эдуардович, к вам можно? — Юля заглянула в кабинет Макарова (выделенный ему при спортзале), предварительно постучав в дверь.

Мужчина тут же отвлекся от бумаг, которые внимательно изучал секундой ранее, устало потер явно затекшую шею, а после указал ей на свободный стул:

— Конечно! Проходи!

Вежливо улыбнувшись, она прошмыгнула внутрь.

Доковыляла до его рабочего стола, но присаживаться не стала.

Вместо этого протянула куратору список группы и отрапортовала:

— Вот, как вы и просили! До сведения студентов информацию о медкомиссии я донесла – время, дату и адрес. Их личная подпись напротив своей фамилии подтверждает это. И если кто-то из них не явится завтра в поликлинику – я не виновата! На этот раз пусть сами за себя отвечают!

— Отличная работа, Юля! — удовлетворенно кивнул физрук. — Оперативно!

— Спасибо!

— Так… А что у нас там с идеями ко дню рождения декана? — Виктор Эдуардович вперился в нее строгим требовательным взглядом. — Как будем Маркелову поздравлять? Есть какие-то инициативы от нашей группы?

— Есть! — Юля машинально погладила ремешок своей сумочки, перекинутый через плечо. — Белова предлагает подарить Татьяне Петровне песню собственного сочинения. Ну, как собственного… Просто накидать более подходящие строчки на какую-нибудь известную мелодию. Но она готова ее даже спеть. Правда, при условии, что Синицына споет вместе с ней. А это уже под большим вопросом – Ирина второй день ходит как в воду опущенная – очевидно, со Славиком поругалась. Остается у нас два варианта: либо всей группой этот шедевр исполнять, либо уговаривать Лену выступить самостоятельно. Решайте, Виктор Эдуардович. Последнее слово за вами!

Странно хмыкнув, Макаров расслабленно откинулся на спинку своего кресла и, будто думая о чем-то крайне приятном, невольно улыбнулся.

Хотя скорее уж плотоядно оскалился. И от данного жеста Юле стало неловко. Она чувствовала себя так, словно нечаянно стала свидетелем чего-то личного. Интимного. Впрочем, неудивительно. Особую химию между Макаровым и Беловой не замечал… разве что слепой! То, как он смотрел на Ленку, как разговаривал с ней, как прикасался – разительно отличалось от его взаимодействий с любой другой студенткой. Между этими двумя сквозило такое сумасшедшее напряжение, что отголоски этой бури ощущали все, кому доводилось оказаться рядом. В эпицентре. В непосредственной близости от них. И позавчерашний урок физкультуры – явное тому подтверждение. Заметив, что Лена на улице сняла толстовку, Виктор Эдуардович немедленно велел ей одеться. А когда Белова проигнорировала его замечание, мужчина на глазах у абсолютно офигевших студентов собственноручно «упаковал» ее в кофту и намеренно повредил «собачку» на молнии, чтобы она не смогла раздеться до окончания пары.

И все бы ничего… да только в тот момент без олимпиек расхаживала добрая половина группы! Но физрук почему-то этого не заметил. Только Лену.

Да и сейчас вот, стоило о Беловой заговорить – сразу выпал из реальности.

Пришлось возвращать. Прочистив горло, Юля тихо обронила:

— Эм… Виктор Эдуардович?

Куратор встрепенулся. Стал серьезным в один миг.

— Замечательное предложение! — пробормотал он себе под нос. — Но в целях сплочения группы считаю, что нам лучше остановиться на первом варианте. Обойдется Белова и без сольных выступлений! Так ей и передай!

— Хорошо. Значит, мы приступим к подготовке в ближайшее время.

— Отлично! — пытливый взгляд глаза в глаза. — У тебя все?

— Угу…

— Тогда более не задерживаю.

***

Юля замялась. Умом понимала, что должна просто развернуться и уйти, но не могла. Ноги словно к полу приросли. Свинцом налились. Онемели.

Будто со стороны она услышала свой взволнованный голос:

— Вообще-то, я хотела…

Макаров недоуменно вскинул брови.

— Да?

Попова все же выдержала его тяжелый взгляд и

Марат Евгеньевич запропастился?

вопросом она задавалась уже десятый день

испарился после того, как отвез ее в общежитие – на следующее утро Юля

внезапно он отменил большую часть своих занятий (за исключением выпускного курса) и теперь появлялся в институте

получив временную передышку от ненавистного Серпа.

не могла контролировать это. Не могла приказать себе не думать о нем.

у нее

часть нее боялась этого мужчину до

к другой он приходил во снах.

Попова начинала тосковать по нему еще сильнее. Еще острее. Еще больше. В такие моменты, проходя мимо его кабинета, девушка

толком не понимала. Действовала импульсивно. На

было странно. Это сводило с ума. Это

заумный текст сообщения. Но все ее попытки заканчивались одинаково – струсив в последний момент, она удаляла все до

ругала себя на чем свет стоит за свою непроглядную

голос Макарова, — он бывает в институте почти каждый день. В основном с утра. У твоей группы пары на этой неделе с третьей начинаются. К этому времени Марат уже уходит. Долго не задерживается. Ему пришлось на некоторое время пересмотреть свой рабочий

шевельнулась тревога.

обхватывая себя

обстоятельствам? Значит… все же

Эдуардович принялся нервно барабанить

гриппом слегли. За исключением самого Марата. Вот и приходится ему теперь на себе отцовский бизнес тащить и как-то с институтом все это совмещать. Но самое тяжелое

последних слов Юлю кинуло в

переживает? — возмущенно. — Никто и

Макаров хитро прищурился:

— Хорошо, раз так!

него разве… ребенок есть?

— Да. Племянника воспитывает.

О! Вы Артема

Пауза. А после удивленное:

знаешь

смутилась. И тем не менее

— Угу.

Хм! Ну надо

— Что?

– отмахнулся куратор,

верх над

воздуха в грудь, Попова

Артема воспитывает Марат Евгеньевич? Где

Эдуардович помрачнел за

потемнел. Наполнился

время, он отрицательно покачал

очень дорог. Каримов предпочтет племянника любой женщине. Кроме той, пожалуй, для кого его

***

раннего утра студенческая поликлиника гудела точно

так много, что не протолкнуться. Увидев это и ужаснувшись, Юля предложила своим одногруппникам немного смухлевать и использовать проверенную схему – занимать очередь не только себе, но и держать пару мест для своих же ребят. Так они и сделали. В итоге им удалось пройти

женский доктор с приемом пациентов не

этого под дверью ее кабинета образовалась уже целая

на ногах. Но все девушки безбожно много болтали и

и веселья буквально

Юля их воодушевления не разделяла. Она снова почти не спала этой ночью. А теперь чувствовала слабость и легкое

Смена на работе выдалась не самая радужная – одни клиенты передрались, другие позволяли себе не самые приятные высказывания в ее адрес.

Но Попову куда больше беспокоило повышенное внимание незнакомого мужчины, который (подобно Серпу), предлагал ей уединиться.

В тот момент она испугалась не на шутку. Благо посетитель оказался понятливым. Успокоился после ее отказа, и вызывать охрану не пришлось.

Однако Юлю не покидало странное ощущение, будто это не конец истории.

— О чем вы говорите вообще? — звонкий голос Лены Беловой заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Вы что, серьезно? Мы в двадцать первом веке живем! Чтобы перестать быть девственницей, не обязательно с кем-то спать. Тем более ложиться под первого попавшегося мужика только ради того, чтобы с девственностью распрощаться! Вы в своем уме? Простите, но это бред! Сейчас и без мужиков можно прекрасно обойтись!

В толпе разразился задорный заливистый смех.

Несогласных с ее точкой зрения было много.

— Это как же? — хохотнула Инка из параллельной группы. — Вооружиться игрушками из секс-шопа и сделать все самой?

— Фу! — Ленка нахмурила свои точеные брови. — Зачем же так мучиться? Человечество давным-давно придумало хирургическую дефлорацию!

Услышав до жути пугающий термин, Юля недоуменно уточнила:

— А что это такое?

Белова скрестила руки на груди и, выдержав театральную паузу, пояснила:

— Операция. То есть мини-операция. Надоело девственницей быть – не проблема. Идешь к гинекологу и записываешься на процедуру. И все! Никакой тебе боли, страха, стресса. Чик-чик, и готово! Быстро. Профессионально. Эффективно. Еще и свечечки пропишут. Красота! А главное – ни под какого урода ложиться не придется ради этой цели. Прооперировалась – и сиди себе спокойненько, жди своего принца!

— Ого! — выкрикнул кто-то из толпы. — А Белова-то у нас все… с ума сошла!

— Точно! Фантазерка!

— Да скорее уж дура! Как тебе такое в голову пришло?

Естественно, за словом в карман Лена не полезла.

— Сами вы дуры! — возмутилась она на весь коридор. — Лучше, наверное, в свой первый раз от удовольствия орать, а не от боли!

Юля собиралась промолчать. Но остаться в стороне все же не смогла.

В следующий миг, тяжело вздохнув, она принялась объяснять одногруппнице ту прописную истину, которую вложила в нее мама:

— Девственности нужно лишаться естественным путем. Ее нужно дарить своему мужчине. Как ты потом ему докажешь, что он у тебя первый?

В ответ Лена зыркнула на нее так, будто хотела придушить.

А после гневно выплюнула:

— Ничего я и никому не собираюсь доказывать!

Попова на подобное заявление лишь развела руками:

— Очень зря!

Белова насупилась, привлекая к спору свою подругу Ирину, толкнув ту в бок:

— А ты как считаешь?

Синицына уставилась на всех присутствующих пустым, чуть заторможенным взглядом. Затем встрепенулась и произнесла, немного смущаясь:

— Это… очень больно, но я ничего не стала бы менять. И если бы пришлось, прошла бы через это вновь!

Юля триумфально улыбнулась Лене, в полной мере ощущая свою правоту.

В ответ одногруппница скорчила кислую мину и что-то прошептала Ирине на ухо. Подруги принялись тихо переговариваться между собой, а Попова вдруг задумалась:

«А ведь мы с Маратом могли… если бы я не остановила его, он бы меня… мы бы… Господи! Похоже, с ума тут я схожу, а не Белова!»

И тем не менее, предавая саму себя, она представляла свой первый секс именно с Маратом. Представляла много-много раз. И не только во снах.