Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

— Сегодня в стрип-зоне ажиотаж! — присвистнул бармен Миша, виртуозно смешивая коктейли, заказанные ее клиентами.

Юля на подобное заявление лишь закатила глаза:

— А когда-то было иначе? Голые сисечки всегда в тренде!

«К тому же сегодня премьера у новой танцовщицы. Бывшая гимнастка, если верить слухам. Всем интересно, что она будет вытворять на шесте».

— И то верно! — парень кивнул на стул. — Присаживайся. Мне нужно еще немного времени.

Девушка улыбнулась. Он – один из немногих коллег, кто пытался облегчить ее труд. Миша постоянно предлагал ей присесть, если за стойкой имелись свободные стулья. И зачастую она соглашалась. Но не сегодня.

Попову не покидало ощущение, что если она позволит себе расслабиться, то уже не встанет и не сможет работать дальше. Нет, сегодняшняя смена ничем не отличалась от любой другой. Причина крылась в Юле. Она устала.

«Нормально! — утешала саму себя. — Еще четыре часа, и в общагу. Спать!»

К счастью, в этот редкий день недели занятия у их группы начинались аж с третьей пары. У нее были все шансы хорошенько отдохнуть перед учебой.

— Готово! — сообщил Миша, водружая бокалы с напитками на ее разнос.

Благодарно кивнув, девушка на удивление бодрой походкой направилась в стрип-зону. Приветливо улыбаясь, она раздала коктейли клиентам и уже собиралась удалиться, когда услышала сквозь музыку и людской гомон:

— Юль? Юля!

Узнав голос Назимова, она немедленно развернулась. И не ошиблась.

За одним из вип-столиков восседал владелец клуба со своими друзьями. Компанию ему составляла эффектная темпераментная брюнетка лет двадцати пяти на вид. Девушка буравила ее столь странным взглядом, что Поповой стало откровенно не по себе. Захотелось даже прикрыться. Или платье на колени натянуть. Пытаясь избавиться от столь странного ощущения, Юля скользнула взглядом дальше. По остальным членам… их круга. И тут же застыла в немом оцепенении от представшей взору картины.

Улыбка медленно сползла с ее лица, а сердце гулко ударилось о ребра и заколотилось в груди с чудовищной скоростью. Руки задрожали. Во рту от волнения пересохло. Да так сильно, что даже язык к небу прилип.

«Он здесь! Господи, он здесь!»

Каримов расслабленно развалился на диване, закинув руку на мягкую спинку. Окатив Юлю до ужаса странным взглядом – вроде и свирепым, но… жадным, он переключил свое внимание на собеседников. Собеседников, среди которых девушка узнала куратора своей группы Виктора Макарова.

За их столом сидел еще какой-то мужчина примерно одного с ними возраста. Такой же серьезный. Холодный и дерзкий. Но общались все четверо на равных. И, кажется, были искренне рады видеть друг друга.

Назимов вновь поманил ее жестом и прикрикнул:

— Юля, подойди!

Не чувствуя земли под ногами, оглушенная ревом собственного пульса, Попова приблизилась к их столу. Все пятеро с интересом уставились на ее скромную персону. Замирая от волнения, она обратилась к своему непосредственному работодателю:

— Да, Владимир Маркович?

Тот радушно улыбнулся:

— Мы тут отдохнем немного с моими приятелями. Давай, обслужи нас по-быстрому. Заказы прими. И на кухне поварам шепни, чтобы накрыли нам поляну вне очереди. Прямо так этим лоботрясам и скажи!

— Хорошо, — через силу улыбнулась в ответ, — все сделаем красиво!

— Вот так-то! — хлопнул себя по колену Назимов, а после торжественно объявил всем присутствующим: — Наш лучший сотрудник!

— Спасибо! — без особого энтузиазма отозвалась Попова. А после, набрав воздуха в грудь, выпалила на выдохе: — Добро пожаловать в…

— Да без формальностей давай! Свои же все!

Не могла она без формальностей. Не могла. С тревогой поглядывая на Каримова и Макарова, все же кивнула им в знак приветствия:

— Марат Евгеньевич! Виктор Эдуардович!

Последний невозмутимо заявил:

— Юля, перестань! Это в институте я твой куратор, а Марат – профессор. Здесь мы все находимся в неформальной обстановке. Мы обычные посетители. Расслабься и делай свою работу.

Услышав его фразу, оживился четвертый мужчина в их компании.

внимательным цепким взглядом, затем удивленно вскинул

серьезно? Завидую черной завистью, мужики!

весьма

кадры готовите

— Какие?

— Отменные!

Марат у нас на

— Я заметил!

Прокашлявшись, Юля поспешила вмешаться:

Вы уже готовы сделать

готова! — подала голос единственная женщина в

ней внимательно,

это же его жена!

она принялась

свидетелем задушевной беседы четырех

Витек? Все же

на рынке. Есть шанс

— Давно пора!

твержу ему

можешь рассчитывать

обсуждается! Только так!

поддержку, но сперва

не ищешь

говори! Такой, сука, правильный… аж отпинать его

Он с

в институте одна юная особа, с которой он… про свою правильность

кто бы говорил! —

же миг Юля буквально

Тяжелый. Пронизывающий. Испепеляющий. Голодный.

«Господи! Что-то мне… жарко!»

смотреть на нее мог только он. Только

уставилась на него

Но и оставить данный жест без должного внимания тоже не могла. Однако в следующую секунду

началось представление. Новая танцовщица вышла покорять публику. Никто из присутствующих не уделил данному событию должного внимания. Никто, кроме Марата. Мужчина расслабленно откинулся на спинку дивана и демонстративно вперился скучающим взглядом

спазм. В

Не смотри!

затрясло от нестерпимого желания немедленно завязать ему

заморгала, дабы не разреветься, пребывая почти на грани нервного срыва.

глотку. — Нет! Ты же совсем недавно меня целовал!

свой взгляд она вложила всю ярость,

это, Марат вновь посмотрел на Юлю. Сложно сказать, что именно он увидел в глубине ее глаз. Да только

девушка

своему собственному ужасу, обнаружила, что по ее щеке все же стекла одинокая слеза. Одна-единственная. Едва заметная.

Прямо дернулся

стиснул руки в кулаки и

— Тебе больно?

— М-м-м? — недоуменно.

тебя…

— А у вас?

Не дерзи мне,

Сдались вы мне! — огрызнулась Юля, пытаясь обуздать

Я задал тебе

— Я тоже!

Попова? — внезапно вмешалась жена Назимова. — Та самая, которую ты

от изумления на лоб полезли.

теряя над собой контроль, девушка подлетела к нему подобно

Ну, знаете ли,

— Что?

По себе людей не судят, вот что! Если вы перетрахали здесь половину заведения, это еще не

***

«Как он мог? Как мог подумать обо мне такое? Боже!»

Теперь все его фразы, все расспросы и странные ухмылки обрели совсем иной смысл. Истинный. И от этого так мерзко стало на душе, так горько.

Нервно сглотнув образовавшийся в горле ком, Юля рефлекторно сжала кулаки. До онемения пальцев. До хруста костяшек. Кровь кипела в жилах. Бурлила, отравляя разум и напрочь лишая ее инстинкта самосохранения.

«Я убью его! Честное слово! Сейчас схвачу вилку со стола и… Так, стоп! Стоп! Что я ему ответила? Что я сказала, черт возьми? Почему за столом все резко замолчали? Почему все смотрят на меня… как на смертницу?»

Память услужливо воскресила в сознании ее недавнюю гневную тираду, и в голове внезапно стало пусто. Пусто до жути. Все звуки исчезли. Померкли.

Отошли на задний план. Остался лишь дикий рев собственного пульса, от которого закладывало уши, и… взгляд. Его взгляд. Тяжелый. Парализующий. Стальной. Выворачивающий наизнанку ее бедную и без того ранимую душу.

Серп таращился на Юлю так, будто сам был готов растерзать ее на месте. Причем с особой жестокостью. Казалось, сейчас он вскочит на ноги и лично свернет ей шею. Его дыхание участилось. Черты лица заострились, как у хищника. А на шее взбугрились крупные, ярко выраженные вены. Он злился.

Страшно злился. Но… молчал. Не двигался. Просто смотрел и молчал.

«Ой, божечки! До чего же убийственная энергетика у этого мужика!»

В тот самый миг, когда почти сдалась, когда почти сломалась под безмолвным гнетом его чугунной ауры, Юля услышала:

— Конечно, не пойдешь! Уж этого я точно не допущу!

Невольно вздрогнув от низкого раскатистого голоса Марата, который сделался сейчас холоднее арктических льдов, девушка нахмурилась, силясь понять, что конкретно он имеет в виду.

— Эм… в каком смы…

— Не по моим стопам! — грозно. — Не по своим собственным!

«Прелестно! Даже не отрицает, что добрую половину клуба оприходовал!»

Юля нервно хохотнула, чувствуя противную горечь на языке:

— Вы, что ли, будете за меня это решать?

— Буду, если придется!

— Смешно, Марат Евгеньевич! Очень смешно!

— Дерзишь! — протянул он, припечатав ее к месту шальным взглядом. — Ты снова мне дерзишь. И испытываешь на прочность мое терпение! Напрасно!

Не в силах обуздать эмоции, Попова повысила голос:

— А что мне остается? Вы же меня оклеветали! В своих больных фантазиях… вы уложили меня в постель к взрослому женатому мужику! К своему другу, на секундочку! Вы вообще нормальный? Как вы могли такое обо мне…

— Во-первых! — прогромыхал Каримов, вынуждая ее испуганно вздрогнуть от неожиданности. — Если я и укладываю тебя куда-то в своих больных фантазиях… то уж явно не в его постель! А во-вторых, что-то ты конкретно расхрабрилась, милая! Напомнить тебе, где ты находишься и с кем сейчас разговариваешь?

Таким озверевшим, даже осатаневшим, Юля лицезрела Марата впервые.

При виде его потемневших глаз, в которых не было и намека на зрачок – одна сплошная бездонная тьма – девушку кинуло в жар. Струйки пота заскользили по спине вдоль позвоночника. Внезапно с предельной четкостью она осознала и где находится, и с кем разговаривает, и что за их беседой с особым интересом наблюдают все присутствующие за столом люди. Люди, среди которых находится и ее работодатель.

«Господи! Назимов же в два счета может меня уволить за такое!»

Оцепенев от страха, она часто-часто задышала, жадно втягивая спасительный воздух полной грудью, и отрицательно замотала головой.

«Нет-нет-нет! Спасибо! Обойдусь без демонстраций!»

А Каримов распалялся все сильнее:

— Я – тот, от кого зависит твое благополучие в институте! Я могу превратить твою жизнь либо в ад, либо в рай, если захочу! Но даже зная это… ты продолжаешь доводить меня до… черт подери, Юля! Что с тобой не так?

«Что с тобой не так? Что с тобой не так? — передразнила его мысленно. — Да спятила я, похоже! Иначе и не скажешь… Ой, дура! Что я творю?»

Она зажмурилась на миг, пытаясь выровнять дыхание.

А когда вновь распахнула веки, постаралась максимально абстрагироваться от всего происходящего. Хоть и было это непросто, натянула на лицо вежливую улыбку и безразлично произнесла:

— Прошу прощения! — перегнувшись через стол, Попова схватила единственное свободное меню и положила его перед Каримовым. — Вы будете… делать заказ?

Не обратив никакого внимания на кожаную папку, Серп глухо уточнил:

— Ты поняла хоть слово из того, что я тебе сказал?

— Конечно, нет! — возмутилась Юля, отчаянно всплеснув руками. — Вы же не разговариваете со мной – вы орете, как потерпевший! Вы постоянно на меня орете. Вот… даже сейчас рявкнуть хотите. Я же вижу! Но знаете… лучше сдержитесь! Очень вас прошу, сдержитесь, Марат Евгеньевич! Иначе…

Он не позволил ей завершить мысль. Будто взбесившись в одночасье, Каримов дотянулся до девушки и мертвой хваткой вцепился в ее запястье. Юля вздрогнула – столь безобидное прикосновение ошпарило ее кожу словно кипятком. А схлестнувшись с ним взглядом, и вовсе почувствовала, что земля буквально ускользает из-под ног. Впрочем, неудивительно – Серп резко дернул ее на себя. Вскрикнув от неожиданности, она потеряла равновесие (спасибо усталости и высоким каблукам) и уже спустя секунду оказалась прямо на коленях у своего профессора. Поправочка! У совершенно спятившего профессора, который, невзирая на возмущенные возгласы друзей, так сильно стиснул Юлю в своих объятиях, что она буквально захрипела от недостатка кислорода и принялась вырываться, отвоевывая свою свободу.

— Иначе что? — прошептал он ей на ухо.