Табу на вожделение. Мечта профессора

Юля

Оставшись в гордом одиночестве, Юля уставилась в одну точку потерянным взглядом. От нехороших предчувствий в жилах стыла кровь. И под ложечкой сосало от волнения. Не говоря уже о том, как дико в груди трепыхалось сердце. Воцарившаяся тишина давила на нее подобно гранитному булыжнику. Да так сильно, что трудно было даже дышать.

«Ну и зачем я это сделала? Получается, я натравила Каримова на Илью? Ой, мамочки! Гадко-то как! Только бы не подрались! Боже, о чем я думаю? Нет! Серп не поднимет руку на Жукова! Ведь… не поднимет же?»

Рефлекторно вцепившись зубами в костяшку указательного пальца, Юля принялась мерить помещение нервными шагами, хаотично передвигаясь по кабинету заведующего кафедрой. Вперед. Назад. Обратно. И по новой.

Но едва ли подобные манипуляции приносили ей облегчение.

В конце концов, не придумав ничего умнее, Попова подошла к окну и распахнула его настежь. Свежий сентябрьский воздух тут же ударил в ноздри. Заполнил легкие. Зажмурившись до белой ряби в глазах, Юля полной грудью втянула спасительный кислород. Потом еще раз. И еще.

Все это время она повторяла про себя, точно мантру:

«Из двух зол я выбрала меньшее! Ну… вроде бы!»

Что ж. Ей искренне хотелось в это верить.

Распахнув глаза, девушка мазнула подушечкой пальцев по чуть шершавому подоконнику, машинально отмечая, что тот абсолютно чист. Ни намека на пыль. Следующие пять минут она провела у окна, любуясь видом на пустынный университетский дворик. Осень в этом году выдалась на удивление красивая и теплая. Но несмотря на самый разгар бабьего лета, в какой-то миг Юля зябко поежилась и плотно прикрыла оконную створку – в кабинете уже стало очень прохладно. А Каримов все не возвращался, вынуждая ее сходить с ума от неизвестности. Обреченно вздохнув, Попова медленно доковыляла до его рабочего стола и, испытывая чувство дежавю, разместила свою сумку на стуле для посетителей. Но стоило ей чуть пристальнее взглянуть на сам стол, и… воспоминания о недавних «приключениях» на нем ожили в сознании. Щеки сделались пунцовыми.

«Да… целуется Серп как Бог! ТАК меня еще не целовали… только он!»

Пребывая в каком-то трансе, в своей собственной нирване, Юля осторожно прикоснулась к своим губам. Очертила их контур. Оценила мягкость.

«Интересно, а ему понравилось? Хотел бы… повторить?»

Внезапно смутившись, Попова резко отвела руку от лица и гневно выплюнула, шипя точно смертоносная кобра:

— Дура! Чертова дура! Естественно, он хотел бы повторить! И даже закончить начатое – в каком-нибудь в укромном уголочке! Как со стриптизершами из клуба. За деньги. А это значит… что он ничем не лучше Ильи. Не лучше отца. Он – такой же! Абсолютно такой же! Чего я себе напридумывала?

Однако внутри что-то противилось подобным выводам. Что-то протестовало.

Какая-то безумная часть нее отчаянно жаждала проверить, так ли это на самом деле. Разозлившись на саму себя, Юля скрестила руки на груди и вновь устроила «челночные бега» по кабинету заведующего кафедрой, рискуя разнести тут все в пух и прах. В мелкие щепки. В жалкую труху.

«Плевать! Плевать! Нужно думать об учебе! И только об учебе!»

Заприметив в дальнем углу кулер с водой, она вооружилась одноразовым стаканчиком и в три захода «накачала» себя прохладной жидкостью.

Наконец, немного успокоившись, девушка развернулась на девяносто градусов и уперлась взглядом в массивное кожаное профессорское кресло.

Оно разительно отличалось от всей университетской мебели.

Создавалось впечатление, будто Серп приобрел его самостоятельно.

И за довольно внушительную цену, судя по всему.

«Ну да! Ну да! Все для себя любимого!»

Язвительно усмехнувшись, Юля расхрабрилась окончательно.

Недолго думая, она вплотную приблизилась к рабочему месту Каримова и грациозно опустилось в явно дорогущее кресло. Скопировав привычную позу преподавателя – закинув руки за голову, – девушка удивленно воскликнула:

Я бы здесь даже…

его столе привычную кипу бумаг и одну раскрытую папку, которую

задумчиво. — Что тут

ее лица. Девушка брезгливо поморщилась, обнаружив в своих руках

приходила к нему! Принесла на проверку свой гадкий… стоп! Что

принялась изучать ее работу. Внимательно. Страницу за

листать реферат Вероники. Это продолжалось недолго. Перелистнув очередную страницу, Юля недоуменно застыла, ощущая, как сердце замирает в груди. В новой главе

послание Каримову. Написанное от

алой помады. Отпечатком, мать ее,

***

Какого… черта? — выдохнула

неловкость,

читать строчки, предназначенные другому человеку,

в груди так сильно ныло, так тянуло и жгло, что

жалкие секунды лихорадочно выискивала нужную

не то от

искала, девушка жадно впилась взглядом в

Закрывая глаза, я представляю Ваше мужественное лицо. Представляю, как Вы срываете с меня одежду своими сильными руками. Как жестко берете меня, прижав к стене своим телом. А после заставляете спуститься к вашим ногам и долго-долго ублажать Вас ртом. В моих мечтах Вы беспощадны и ненасытны. А в реальности… в реальности Вы убьете меня, как только прочтете все это! Но я больше не боюсь. Мне не страшно, слышите? Я предлагаю Вам себя! Сегодня

свой номер телефона и

собиралась ждать Каримова в любое время дня

в ту секунду, будто она

бурлящими

Без наркоза. Наживую. Задыхаясь от смешанных чувств, обрушившихся на нее тяжеленной лавиной, девушка резко

«Ага! Летит он! Жди!»

с остервенением зачеркивать «приглашение» старшекурсницы. Настойчиво игнорируя

А уши закладывало от

близости от кабинета, раздался голос Марата – он возвращался после

раскаяние отрезвило не хуже ледяного душа. — Господи, что я делаю? Да он же

лист в задний карман своих джинсов. В этот самый

когда он сосредоточил свое внимание на

не успела отойти

казалось, длились целую

позвонками затекшей шеи,

— Чего натворила?

в замок. — Я…

— прервали ее строго. — Я знаю этот взгляд, Юля! Артем смотрит на меня так же, когда крупно

— Вам показалось!

Что ты

это я … кресло

потемневшим взглядом,

упавшую на лицо прядь волос, вынуждая покрыться мурашками от столь

— Удобное?

— Угу! Очень!

что заведующий кафедрой внимательно изучает содержимое своего стола. Заметив раскрытую папку с рефератом Вероники, мужчина удивленно вскинул брови. Вскоре и сама она поняла почему. Тот злосчастный лист оторвался

Он сразу

стал. Вместо этого,

— Зачем? — тихо, почти шепотом.

«Не знаю! Я не знаю!»

Увлажнив пересохшие губы, она недоуменно пожала плечами.

— Что зачем? — решила не признаваться до последнего.

В ответ на ее жалкий лепет Каримов скрестил руки на груди и демонстративно закатил глаза.

— Доставай! — велел, требуя беспрекословного подчинения.

— Доставать что? — Юля затаила дыхание.

— То, что лежит сейчас в твоем кармане! — прозвучало как приговор. — Доставай! Иначе я сделаю это сам!

— Да было бы из-за чего так волноваться! Подумаешь! — на эмоциях выпалила девушка, подчиняясь его требованию. — Обычная бумажка! Вот, пожалуйста!

— Тогда почему ты прятала ее от меня? — сухая ухмылка.

Уже протягивая свой «трофей» профессору, Попова вспомнила – почему.

Вспомнила, что успела уничтожить лишь часть послания от Селезневой!

Что вторую его половину можно спокойно прочесть!

И ей резко поплохело от одной лишь подобной мысли.

«О, черт! Нет! Нет!»

Юля сжала бумажный комок в кулаке что было сил и стремительно завела руку за спину. Каримов прищурился, точно насквозь пронзая ее помутневшим взглядом. Его дыхание сбилось. Грудь тяжело вздымалась. Тишину пространства разбавил хрипловатый мужской голос:

— Отдай мне это!

— За… зачем?

— Просто отдай!

Нахмурившись и упрямо вскинув подбородок, Юля твердо выдержала взгляд Марата.

И так же твердо возразила:

— Простите, но… нет!

Испытывая неимоверное облегчение, она торопливо разорвала скомканный лист на мелкие кусочки прямо у себя за спиной. А после запустила их в воздух подобно праздничному конфетти.

В тот же миг сильные мужские руки стиснули ее талию.

Грубо. Властно. Собственнически.

А секунду спустя Юля и вовсе забыла, как дышать.

Ведь, склонившись к ее уху, Марат прошептал:

— Нестрашно!

— Да? А… почему?

— Я уже проверил этот реферат, пташечка! От корки… до корки!